Эта рукопись была найдена Р.Н. Новиковым-Принцем в архиве Ивана Алексеевича Новикова и прислана отцу в 1968 г.
А.Соболь погиб (застрелился) в 1926 г. Получается, что статья написана в 1927 г.
Владимир Шмерлинг
АНДРЕЙ СОБОЛЬ
Скоро уже год, как нет с нами Андрея Михайловича Соболя. При жизни его имя стояло в стороне от литературной злободневности, как-то незаслуженно замалчивалось и до сих пор Соболь не получил еще заслуженной и объективной оценки. Вспомним о том, кто всю свою жизнь отдал своей стране, мучительно бился над проблемами своей родины "грешной, но и чудесной".
Огромный кусок еще недалекого от нас прошлого связен с именем Соболя. В первых книгах быт евреев за чертой оседлости, ряд фигур сгибающихся и замученных, беспросветный туман эмиграции, тухлые запахи старой провинциальной России и сквозь это выстрелы революционеров и звон кандальных цепей, дальше годы мировой войны, двух революций, военного коммунизма и, наконец, Москва и Европа последних дней.
Соболь, кипя и активно участвуя в жизни, мог не отходя в перспективу отображать современность."Живой, напряженный, как струна" по мнению Соболя должен быть писатель и этому завету он был верен не протяжении всего творческого пути. Соболь это горячий, пылкий с слишком сильно развитой чувствительностью писатель, тип уже не рез встречавшийся в литературе. Много общего между Соболем и Гаршиным, это одинаковые творческие темпераменты, искатели правды, искалеченные и задавленные тяжестью жизни. Соболя можно назвать "Вечным Жидом" в том смысле, что Соболем с того дня, как он ушел четырнадцатилетним мальчиком из родной семьи, владел порыв, не позволявший ему останавливаться не месте и толкавший его все время вперед: "даже в самые яркие минуты нового, быть может, ослепительного счастья будут бередить душу и толкать ее на новую муку, новую боль". И он прошел сквозь бури последних десятилетий, падая, сомневаясь, мучительно разрешая жизненные противоречия.
Особенно остро Соболь переживал национальное противоречив в первые годы своей писательской деятельности. С одной стороны, «каторга зе освобождение родины, России, годы эмиграции и гонений, и вместе с тем мысли о том, что нет у евреев родины, что он и среди революционеров чужой "еврейчик". Национальный вопрос с течением времени стирается у Соболя, хотя и оставляет особый отпечаток не творчестве. Писатель - еврей, черты заложенные в нем национальностью, грусть, влечение вперед, смог развить до большого голоса и перейдя рамки национальности отразить свои чувства в различных людях, взяв темой Россию и ее судьбы.
Соболь это тип странника, бродяги, путешественника для которого остановка была только пересадкой. Имя приписываемое Соболю "человек прохожий" лучше всего покрывает его писательскую личность. Соболь не только сам был "человеком прохожим", но и в своем творчестве раскрывал свою тень, своего двойника. Всех его героев можно назвать по названию одного произведения: "люди прохожие". В годы царизма "люди прохожие" — вся русская революционная интеллигенция боролась против решеток в которых была Россия, их руками было сделано многое. Когда же настала революция, "человек поохожий" выполнил свою миссию, потерял свои "пути и дорожки", оказался человеком за бортом. Сам Соболь, как человек и писатель стал всецело за революцию, герои же его, те "люди прохожие" , которых лучше всего знал Соболь, оказались на другой стороне. Перемену в судьбе "человека прохожего" — русского интеллигента вскрыл Соболь в своем творчестве. Вскрыв эту перемену, он произнес приговор своим героям: "посторонись, русская интеллигентско-революционная Вампука", "можешь гроб себе тесать", "посторонись и пропусти тех, кому ворожея наворожила".
Этот приговор шел из глубины мировозрения Соболя. Он сам "человек прохожий", нашел в себе мужество признать ненужность и конец роли "человека прохожего" в наши дни, когда встает человек не прохожий, а тот, кто должен будет строить себе новое здание.
Соболь дал ряд насыщенных страниц, где показал один из важных исторических процессов — крах русского интеллигента - революционера, надлом, сделанный революцией в психике старого человека.
Он описал то, о чем говорит эпиграф его книги "Обломки" - "Лес рубят - щепки летят". Перед нами "Последнее путешествие барона Фьюбель-Фьютценау" и много таких путешествий различных "обломков", потерпевших крушение. Соболь завершил определенный круг литературы, показав конец дворянства. Как переулочки затряслись, ходуном пошли все Скатертные, Спасские, Борисоглебские , все тупички, все клетушки попадали. Но все это стоило Соболю слишком дорого.
Подписав приговор "человеку прохожему", он не мог не подписать его и себе. Ведь он бичевал самого себя, рвал свою душу произнося этот приговор, понимая ненужность "человека прохожего", того человека, который еще сидел в нем. Соболь всеми силами старался сжать себя, найти себе место в современных буднях. Наряду с этим психика уже больная, особенно мучительно переживала "темные тупички", провалы в нашей жизни. Старое предъявляло счет. Годы лишений и каторги, ранние покушения не жизнь, расшатанное здоровье, все это сливалось в одну петлю, в которой задохся Соболь.
Небольшое тело в котором с такой быстротой горел ум человека не выдержало. Чересчур натянутые нервы оборвались. Но, уходя, Соболь не порицал, а признавал, как и его тридцатишестилетний "горбатый": "Когда стремительно несутся прямые и сильные, где повернуться тебе, горбатому. Где угнаться тебе. И вот ты понял и не испугался правды. А другие боятся и горб прячут. Спи родной. Спи спокойно. Горбатого могила исправит. Спи милый. Итак, я исчезаю. Есть люди, которые исчезают со скрежетом зубовным другие исчезая проклинают все пути и дороги, а я ухожу безропотно, без лишняго жеста".
Вдумаемся в эти слова, в фигуру писателя – еврея, пришедшего к памятнику Тимирязева, сквозь муки и ужас каторги, царизма, пришедшего чтобы замолкнуть навсегда, сбросить с себя горб тяжелого наследия, уступающего дорогу новому, сильному человеку. Это фигура одна из трагичных и печальных фигур, в ней символизируются многие противоречия нашей жизни, над ней стоит призадуматься. Соболь человек, как и Блок и много других чутких людей был поставлен на рубеже нового и старого. И к Соболю можно отнести слова Л.Троцкого о Блоке: "Но он рванулся к нам, рванувшись надорвался".
Наше время — трагичное время и о тех, кто пал его жертвой мы должны глубоко сожалеть. Такова судьба Блока, Есенина и каторжанина Соболя. В нашей жизни, в каждом из нас естъ чувство, имеющее корень в старом, внутренняя революция в человеке только начинается. Соболь же, художник, изобразивший этот перелом, сам пал жертвой той своего тэода гражданской войны, происходящей в психике честных, искренних и неприспособляющихся людей.
Соболя, при жизни нуждавшегося в поддержке, вместо того чтобы протянуть ему руку в трудном переходе, часто ошарашивали такими стопроцентными коммунистическими заявлениями!
— "Или опуститься в болото, или выковать из себя пролетарского писателя" (статья Г.Лелевича"3аплакенное лицо", ответ Соболю "Журналист" № 8 за 1923 год). Не будем делать комментарий этому совету Соболю, человеку уже воспитанному я выросшему в определенных социальных условиях. Соболь должен быть для нас интересен, именно, как художник своего социального окружения; зная этот слой он мог отобразить его во всей наготе, что не удалось бы сделать другому, несмотря на всю свою классовую ненависть. Соболь лучше че>/ другие чувствовал обреченность своего класса, признавал торжество и победу нового человека и революции. Это чувство Соболя перед новым человеком особенным прожектором освещает его фигуры "обломков", что и особенно ценно.
Современному читателю произведения Соболя дают яркие картины нашего жуткого вчера, они ему скажут и о том, что еще продолжается в нашей жизни, о человеке которы живет еще старой психологией, борется и ищет себе путей в новом. У Соболя можно поучиться редкому в наши дни искреннему голосу, он даже в самых щекотливых вопросах оставался честным и правдивым, всегда глядел "прямо в глаза - всему", голосу писателя, призывавшему к глубокому и душевному овладению новым содержанием, выявлению человека со всеми радостями и горестями, которым еще бедна наша литература.
Для Соболя писательство было не писаньем повестей и рассказов, а делом жизни, каждый рассказ для него был результатам огромных умственных и духовных напряжений, каждая буква впитывала в себя часть его крови.
Вместе с тем Соболь художник, бившийся и долго работавший над словом, выковывающий свою своеобразную форму столь гармоничную с его внутренним мироощущением. В каждом произведении Соболь прельщался главным образом настроением, эмоцией. В книге о каторге больше чувств, чем конкретных описаний. Дать эту лирическую насыщенность было главной художественной задачей Соболя. Он довел до больших результатов импрессионистическую манеру письма, как немногие ия художников, мог передать несколькими мазками саму "атмосферу," фон, на котором протекает действие.
Соболя можно назвать мастеров стиля , он владел им в совершенстве в самых различных формах вплоть до сочной реалистической манеры. Но основная манера Соболя, это нервные, горячие, напряженные строчки, то длинные периоды, то короткие отрывистые фразы. В этой неуравновешенности, в колебаниях Соболевского стиля и его цельность. Он в совершенстве владел формой короткого психологического рассказа и умело вводил лирику в прозу. Нужно отметить, что сюжетная бедность и часто излишняя горячность мешали Соболю. Он глубоко соввеменный художник, в его строчках динамики стиля чувствуется темп сегодняшних дней. Художественная и психологическая законченность обеспечивают Соболевским произведениям долгое существование, а их творцу видное место в русской литературе.
Нужно пожелать, чтобы современники отнеслись к Соболю с большим вниманием, чем то которое к нему сейчас обнаруживают. Каждый кто хочет понять и оценить Соболя, должен запомнить его собственные слова, они могут быть выбиты на памятнике писателю:
«В бурные грозные годы, прошедшие перед нами и сквозь нас, ошибалась и падала вся Россия. Да, я ошибелея. Я знаю, где когда были мои ошибки, но они являлись органическим порождением сложности жизни».
