Здравствуйте, товарищ Шиянова!

К сожалению Вы не сообщили свое имя, отчество. В день когда получил Ваше письмо, я отправил очередное письмо нашему дорогому, настойчивому краеведу - энтузиасту Ивану Степановичу Никулину, в котором написал ему то, что сохранилось в памяти об аптеке.

Заново возвращаюсь к этой теме, на этот раз - подробнее.

1. Отец мой умер 22-го июня 1941 (за час или два до начала войны). В 1945 году после возвращения из армии в Москву я разбирал его бумаги. Почти все не представляло для меня интереса. Сохранил только его диплом на звание провизора (Харьковский университет), снимок аптеки (внутренний вид и служащие на рабочих местах) и кое какие документы относящиеся к работе отца в Москве.

В материалах же, связанных с аптекой, меня поразило то, что всюду в годовых расчетах фигурировала фамилия Верещагиных, как правомочных владельцев аптеки. Это же прочел я в какой то купчей, которую не счел нужным сохранить.

Так же стало ясно, что в отличии от Верещагиных - Шмерлинг и Новиков получали не только свою часть дохода, как совладельцы, но и жалование - отец, как управляющий, Новиков тоже, как служащий.

Только позже, когда я заинтересовался биографией братьев Верещагиных, мне удалоеъ более конкретно установить их связь со старой Козловской аптекой. Оказывается, их мать - Елена Константиновна Верещагина. - урожденная АРНОЛЬДИ. Она и ее брат Митрофан - получили аптеку по наследству. Старую аптеку основал дед, или даже прадед Верещагиных, со стороны матери.

Елене Константиновна Верещагина по происхождению была немкой. Это не случайно. В 1880 году в России числилось 2874 аптеки, принадлежавших 424 русским, 1482 полякам, 825 немцам и 770 евреям (Большая Энциклопедия изд."Просвещение" 1903 г.том 1 стр.760)

Предок АРНОЛЬДИ был первым основателем аптечного дела в Козлове.

Когда отец связал свою жизнь с Козловом - аптека уже носила название СТАРОЙ . Отец.как совладелец заменил Петра Арсеньевича Николаева - (примерно в 1895-1898 г.г.)

А вот записи из дневника Николая Андреевича Верещагина за 1894г.

1) 10 декабря: Приехали Оля, Леля, Володя, Дядя Митр, очень плох

 2) 11 декабря д.Митрофан скончался в 6 утра, тихо -без мучений. Агония длилась с 1 часу ночи. Он родился 23 ноября 1843 г.

Я слышал, что Митрофан Константинович был очень образованным человеком, большим знатоком природы.

«Старая аптека». Как известно, это название имели право присваивать себе только те заведения (торговые и др.) которые насчитывали уже более, чем столетие существований. Так что к концу 19-го века СТАРАЯ аптека уже более чем сто лет существовала в Козлове.

Ее начало надо отнести по крайней мере к концу (а еще вернее), к середине 18-го века!

Во всяком случае она была в городе задолго до проведения железной дороги.

Теперь об АРНОЛЬДИ. Брат и сестра имели одинаковые имущественные права. Имел ли Митрофан Константинович Фармацевтическое образование - мне не удалось установить.

Всем служащим Старой аптеки полагался обед и на эти обеды стремились попасть и знатные гости, так как обеды в аптека славились необычными блюдами и напитками их разных трав и ягод.

Арнольди дружили с семьей аптекаря ЗИБЕРТА (вторая по времени аптека в Козлове) и обе эти семьи постоянно общались с семьей Дюльно -владельца садового питомника. Из сближал интерес к ботанике и садоводству.

Старая аптека в большом количестве заготавливала лекарственные растения. Душой этого был Митрофан Арнольди и княгиня Кугушева, которая увлекалась аптечным делом.

Не случайно мз семьи Арнольди вышел крупный советский ученый, наш зэмляк - сын Митрофана Константиновича - Владимир Митрофанович Арнольди, который есть даже в Энциклопедическом словаре (в трех томах):

«АРНОЛЬДИ, Владимир Митрофанович (1871-1924) русский ботаник -морфолог, проф.Харьковского (1909-19) и Московского (1922-24) университетов. Основные работы по морфологии голосеменных растений и по зеленым водорослям.»

Надо надеяться, что материалы о жизни и деятельности крупнейшего гидроботаника имеются в Московском университете имени М.В. Ломоносова и ими заинтересуются мичуринские краеведы...

Ведь это все как то расширяет наш мичуринский горизонт. С Верещагиными Старая аптека была связана и через Николая Михайловича Новикова. Елена Константиновна ("вдова майора") рано овдовела и после смерти мужа она связана свою судьбу с Николаем Михайловичем, который до того, как стал совладельцем, долгое время служил в аптеке аптекарским помощником.

Гражданский брак Е.К. и Н.М. продолжался долгие годы. Они жили в одном доме, одной семьей, на Московской улице (с балконом который нависал над головами прохожих).

Об этом браке все знали, но он по тогдашним причинам - не афишировался...

( Продолжение в следующем письме) С лучшими чувствами –

20.11.1968

Здравствуйте, товарищ Шиянова и Иван Степанович!

Итак продолжаю. Поправка к предыдущему письму: не Дюльмо, а Дюльно.

Также вспомнился рассказ об ужасной чуме, которая буквально опустошила Козлов, примерно, в шестидесятых годах восемнадцатого века. Именно вскоре после чумы в Козлове была открыта аптека, которой в последствии было присвоено название: «Старая козловская аптека».

Вспоминать мне трудно. Старую аптеку в доме купца второй гильдии Умрихина Димитрия Ивановича вспоминаю только по рассказам родных. Очень тесно. Негде было поставить кровать для дежурного по ночам. Аптека работала круглосуточно. И ночным дежурствам придавалось большое значение. В Старую аптеку многие специально приезжали ночью. Ведь многие поезда приходили на ст. Козлов ночью. Были поезда, которые стояли в Козлове по два-три часа. Ночью или на рассвете, тот кто приехал за лекарством, мог вернуться обратно.

Не только в аптеке, но и в квартире провизора стены были увешены пучками высушеных пахучих трав. Все было заставлено мешочками, банками.

Отец рассказывал, что в те далекие от нас годы, аптеке приходилось выдерживать конкуренцию со знахарями, открыто продевавшими лекарства и «от лихорадки», и «от живота». Как сильнодействующее средство от самых разных болезней продавали такое "лекарство", как настой крепкой водки на спичках. Как только ни величали водку: и "живая вода", и "белый кофе*. Водку настаивали на полыни, смешивали с яичным белком.

С такой водочной фармакологией Старая аптека боролась прежде всего широким ассориментом лекарственных растений. Многие козловцы тогда с презрением относились к пилюлям и микстурам, но уважали настои, отвары и экстракты из почек цветов, листьев. Особенно доверяли тому, что приготовлялось на спирту. И чай. В Старой аптеке продавались целебные чайные смеси, которые были в Козлове очень популярны. Иван Михайлович Новиков шутя называл себя чаеторговцем.

Целые поколения крестьян из окрестных сел, как дополнительным промыслом,занимались сбором разных трав и растений для Старой аптеки. Этим не гнушались и многие сельские и городские учителя.

И с отцом, начиная с ранней весны, интересно было бродить по полям. Обычно мы шли в сторону Хоботова. Отец то сдунет цветочную пыль, то разомнет какие-то молоденькие листочки, поднесет к носу, то предложит мне пожевать какую-то травку и тут же спрашивает: "Что напоминает по вкусу?". При этом отец будто разговаривал сам с собой, громко и наставительно произнося певучие латинские названия, которые я никогда не мог запомнить.

С трудом, и только по настоянию врачей, внедрялись многие болеутоляющие средства. Только за скипидар и камфару не приходилось агитировать. Все что можно было втирать и распирать пользовалось доверием. Фармацевты, отпускавшие мази,тут же наглядно показывали какими движениями лучше всего производить эти массажные "манипуляции*.

Из дома Умрихина в 1912 году (а может быть и в 1913-м) Старая аптека переехала в новый дом, выстроенный купцом мануфактуристом Полянским на той же Московской улице.

Торжество открытия Старой аптеки в новом помещении было ознаменовано перенесением обновленной вывески с дома Умрихина на дом Полянского (у входа с угла). Вывеска была небольшая, но позолоченные буквы на черном фоне были отчетливо видны и с противоположной стороны Московской улицы.

Так как перевод Старой аптеки в новое помещение был осуществлен главным образом по инициативе отца, я позволю себе сообщить о нем ряд сведений. (Об Иване Михайловиче Новикове я уже писал И.С.Никулину. Прошу тов.Шиянову ознакомиться с этим письмом). Иван Степанович дважды спрашивал меня -бывал ли отец за границей? В аптеку он поступил еще мальчиком. Начал с того, что мыл посуду. Учился в классической гимназии и так как семья нуждалась, одновременно подрабатывал в одной из аптек городе Витебска. Окончил гимназию и продолжал служить в аптеке.. Как раз тогда в Париже открылась первая всемирная выставка. Родные, друзья, знакомые собрали средства и любознательный мальчишка в 1889 году из Витебска отправился в Париж. Там он прожил несколько месяцев. Чтобы заработать на обратный путь, пришлось поступить в аптеку.

Хорошее знание латыни и греческого языка помогало отцу быстро усваивать иностранные языки. Он знал французский, слабо итальянский, свободно-немецкий.

После поездки в Париж, отгц почти ежегодно выезжал за границу. В летний сезон курортные аптеки расширяли свой штат. Особенно ценились фармацевты, знавшие по несколько языков. На курортах было полно и приезжавших из России. Отец нанимался на сезон. Служил в аптеках курортных городов Кольберга, Висбадена... А после этого не всегда легко было устроиться не старое место. Поэтому ему пришлось переменить много аптек в городах Витебске, Смоленске, Томске, Иркутске, пока он надолго обосновался городе Юрьеве (Дерпт), ныне Тарту. В Юрьеве он работал в химико-фармацевтической лаборатории, посещал вольнослушателем Университет, где изучал химию. Звание провизора он получил, сдав экзамены в Харьковском Университете в 1897 году.

К этому времени по совету и при помощи своей сестры, вышедшей замуж за С.Р. Веллера, проживавшего в Козлове, он вступил на правах совладельца в управление Козловской Старой аптеки.

Смутно помню я рассказ о том, как Козлов посетил сам Далай-Лама. В Старой аптеке он провел несколько часов. Ему подарили целый набор лекарственных растений, а он потом в ответ прислал из Тибета подарки Новикову и Шмерлинг.

И еще из история Старой аптеки. Когда болернь настигла Льва Николаевича Толстого в Астапово, лекарства для больного заказывались в Старой Козловской аптеке. Начальник станции Астапово Озолин бьл давнйшним пациентом и большим другом К.А. Верещагина. И это было сделано по его совету. Провизор Шмерлинг сам готовил эти лекарства для Толстого. Их сразу же отвозили в Астапово. У отцп долгие годы хранился соответствующий рецепт и даже несколько пузырьков, предназначенных для Л.Н. Толстого, которые так и остались невостребованными. Об этом мне рассказывал доктор Ханелесс, который выезжал хоронить Толстого и отвез в Ясную поляну венок от козловцев. Там д-р Ханелесс познакомился и завел переписку с личньм врачом великого писателя Душаном Маковецким.

... Традиции Арнольди, дружба с замечательными братьями Верещагиными, полное согласие и понимание со стороны компаньона – опытного фармацевта Новикова помогло осуществить создание в Козлове образцовой, для того времени, аптеки. Ее нужды были учтены строителями. Аптека получила необходимые подсобные помещения, сухие подвалы. Оборудование аптеки было на уровне лучших столичных аптек.

Светлая мебелъ, большой торговый зал; сверкали белизной фарфоровые банки. В окнах переливались красивые традиционные шары, привлекавшие детвору. А главное - обилие лекарств!

Во время летней работы на курортах Германии отец подружился с многими химиками и фармацевтами, которые потом служили в знаменитой фирме Бауэра. Отец лично побывал не предприятиях Бауэра в городе Леверкузен. В Козлов стали приходить прейскуранты и образцы новых лекарств, вырабатываемых этой фирмой, а потом и других иностранных фирм. Отец получал фармацевтические журналы из разных стран мира. При заказах он всогда советовался с Константином Андреевичем Верещагиным, который тоже с жадностью следил за всеми новыми лекарственными средствами. Не раз из Козлова, на основании практики козловских врачей, посылались отзывы на новые лекарства и вЛеверкузен, и в другие города и фирмы.

И из Козлова отец почти ежегодно ездил за границу. Летом 1914 года мы жили на границе Италии и Австрии в курортном городе Левико. Когда началась война, отец за сутки до ее об"явления успел в телячьем вагоне проскочить в Россию. Я же с матерью выехали на сутки позже. Объявление войны застало нас в Берлине. Мы, как и другие русские подданные, возвращашиеся с курортов, были об'явлены военопленными. В это трудное время нам помогали такие люди, как Анатолий Дуров, которг хорошо знал Козлов по гастролям и часто бывал в Старой аптеке, и известнык адвокат Каробчевскнй. Узнав что мальчик, страдавший коклюшем - из города Козлова, он сразу же вспомнил имя своего друга, знаменитого Плевако.

Когда отец вернулся в Козлов, в «Козловской газете» 10-го августа 1914 года в номере 95-м была опубликовала беседа с отцом о том, что ему пришлось пережить при возвращении в Россию. Статья называлась: «Козловец в Германии»:

«На днях нам пришлось беседовать с известным в широких слоях нашей публики драгистом г. Ш., которому пришлось на себе испытатъ все прелести немецкой "культуры".

Я с матерью вернулся в Козлов зимой 1915 года, при первом обмене пленных. Это я уже хорошо помню. На Козловском вокзале нам была устроена пышная встреча. Среди встречавших был и Иван Владимирович Мичурин. Он подарил мне нарядную корзинку полную красивых яблок.

Но все это уже отвлечение от темы.

Аптека. Всех посетителей поражала чистота. Много было приезжих, особенно в базарные дни.

В аптеке никто не грыз семечек. Ожидавшие лекарства между собой говорили полушепотом. Те кто переступал порог аптеки, словно приобщались к какому то таинству. К людям в белых халатах относились с уважением. Громко звучал только голос фармацевта выдававшего лекарства. Среди посетителей аптеки было много неграмотных. Фармацевт громко об"яснял как принимать лекарства. Все время звучали фразы с повторяющимися "ложками": столовая, чайная, десертная. Существовал порядок, по которому каждый принимавший из рук фармацевта лекарство, должен был повторить, как его принимать.

Ритм работы аптеки часто нарушали несчастные случаи. Аптека была так расположена, что в нее обращались как ныне обращаются в скорую помощь.

То лошади понесли, разбилась красавица Кожевникова; то кто-то подавился семечком подсолнуха; ревнивая женнина уколола свою соперницу шляпной булавкой.

Мальчишки прибегали с просьбой вытащить занозу.

В том же доме Полянского, рядом с аптекой помещалась ''монополька-казёнка". Благодаря этому соседству возникали скандалы, кончавшиеся поножевщиной. Между монополькой и аптекой - парикмахерская Зотова.

Волей неволей, а фармацевтам часто приходилось выполнять роль, по крайней мере, фельдшера.

Так же мешало и не гармонировало с аптекой соседство (со стороны двора) с махорочной фабрикой.

Но так или иначе, Старая козловская аптека стала одной из достопримечательностей города, так же как вокзал и здание Коммерческого училища.

Козловские домовладельцы неблагожелатэльно относились к химическим лабораториям: то взрыв, то пожар. Но Семен Романович Веллер, как инженер-технолог и родственник, охотно выделил отцу помещение для химической лаборатории в своем доме № 11 по Московской улице.

В этой лаборатории, между прочим, была разгадана тайна запатентованного сахарина. Эта заслуга принадлежала одному из

сыновей Веллера. В этой лаборатории изготовлялись и смеси для фейерверков, которые пользовались в Козлове большим успехом. Они устраивались не только в городском саду, но и на Московской улице, на углу у Старой аптеки. При этом вся улица была запружена народом. Главным распорядителем бывал Новиков, а фейерверк запускал отец и другие фармацевты Старой аптеки.

В химической лаборатории производились «опыты» и с лампадным маслом. В него добавлались какие-то пахучие вещества и оно после этого приобретало заманчивое название «галлиполийского». Вот в эту лабораторию на Московской улице постоянно приходил Иван Владимирович Мичурин. Он часами следил за работой доморощенных химиков. Мичурин очень дружил с Семеном Веллером, а через него у Ивана Владимировича установилась и дружеское общение с провизором Шмерлингом. Мичурина привлекали стеклодувные работы, на которые отец был большой мастер с юношеских лет. Мичурина интересовали всевозможные аппараты для перегонки и получения экстрактов, способы получения отваров и настоек из лекарственных растений. Кроме того,он пользовался восстановителен для волос,который отец приготовлял по своему рецепту.

Когда я писал книгу об И.В.Мичурине, я просмотрел и бумаги отца. Нашел вырезку без начала и конца из какой то местной газеты. Там было сказано: «В лаборатории копошится химик-гном, что-то составляющий, разливающий, процеживающий.»

После переезда Старой аптеки в дом Полянского, отец и свои химические опыты перенес в более просторное помещение, оставив старую лабораторию Веллеру. Мичурин по-прежнему часто посещал Семена Романовича, приходил к нему поделиться своими раздумьями, всегда обращался к нему, когда нуждался в знании английского языка, приходил и просто поговорить по душам.

Старую же аптеку он посещал только по делу. Иван Владимирович никогда никого не любил отрывать от работы. Ему и работники аптечного труда нравились тем, что они ценят время. А "время" было как бы второй специальностью Ивана Владимировича. Когда-то в течение многих лет он следил за настенными часами Арнольди. Они обладали замечательным музыкальным званом. Потом они некоторое время висели в небольшом кабинетике при аптеке. Как-то нарушился их бой. Несколько раз вызывали часовщика Мела. Ну, а потом сам Иван Владимирович вызвался посмотреть своего "старого пациента"; повозился и после этого снова часы много лет подряд звучали без перебоя.

Кроме того, личные часы Семена Веллера, отца, Ивана Михайловича Новикова и других фармацевтов аптеки чинил Мичурин.

Когда в 1928 году я приехал в Козлов и встретился с Иваном Владимировичем, он первым делом достал большие карманные часы и сказал: - Веллер уехал, а часы остались у меня. Уж десять лет я их ежедневно завожу.

Иван Владимирович настаивал, чтобы эти часы я взял себе, но я решительно отказался и предложил Ивану Владимировичу оставить их на память о своем старом друге.

Отец одним из первых в Козлове стал обладателем пишущей машинки, не то фирмы Ремингтон, не то Ундервуд. Эта пишущая машинка стояла на отдельном столике в его кабинете при аптеке. Отец сам на ней печатал, как заправская машинистка. Это тогда многих удивляло. А Мичурина интересовала сама машинка. Как то само собой получилось, что именно он и только он ее ремонтировал, смазывал. Бывая в Старой аптеке, Иван Владимирович любил просматривать прейскуранты и проспекты, которые в изобилии получала Старая аптека. Он и из них извлекал себе что-то полезное. Не раз отец помогал Ивану Владимировичу в его переписке, когда он обращался с заказами в садоводческие хозяйства Франции или Италии.

То что Иван Владимирович Мичурин так тесно был связан со Старой аптекой можно считать знаменательной страницей истории аптечного дела в Козлове-Мичуринске. Ведь Иван Владимирович был не только создателем новых сортов растений, он всегда ратовал за внедрение и распространение и многих старья ценнейших сортов забытых малоизвестных; в том числе он проявлял особый интерес к лекарственным растениям, целебным свойствам того, что растет, цветет и благоухазт. Собеседники Мичурина должны помнить, как живо интересовался он отечественной народной медициной и даже хорошо знал особенности такой медицины, как тибетская.

... Как-то Семен Романович Веллер пожаловался Ивану Владимировичу, что у него что-то не в порядке с почками или с печенью. Иван Владимирович настойчиво посоветовал ему пройти курс лимонного лечения, каждый день выпивать через трубочку сок нескольких лимонов, постепенно доведя их до десятка в день. Веллер не любил обращаться к врачам, а Мичурина послушался. Курс лечения закончился полной победой. На Веллера это произвело большое впечатление. Он с охотой рассказывал, как помогли ему лимоны. И вскоре примеру Веллера последовали и другие козловцы,нуждавшиеся в таком лечении.

Это учла и Старая аптека. На ее адрес из Италии стали приходить ящики отборных лимонов. Да, аптека торговала лимонами, бесперебойно в течение нескольких лет. В Козлове стала популярной и лимонная вода с добавлением меда. Почему-то считалось, что такой напиток предохраняет и от желудочных заболеваний.

Сколько написано о руках хирурга. А здесь позволительно сказать несколько слов о руках химика и фармацевта, о многих профессиональных навыках.

Даже в бытовом плане мой отец не мог понять, как это люди так часто бьют, роняют, "кокают" посуду.

Раз в руках стекло или фарфор - помни об этом! Знай что несешь, не перегружай себя, не ставь посуду на край; во время любой работы, сразу же любой предмет ставь на место. Быстрота только мобилизует внимательность. Порядок. Этикетаж. Даты. Мне кажется что больше всего на свете отец любил банки с притертой пробкой. Мне вспоминаютвя темные, пузатенькие, четырехугольные баночки с притертой пробкой, в которых в Старой аптеке отпускался йод. При выборе аптечной посуды, отец всегда учитывал ее устойчивость.

Каждой группе лекарств соответствовали гофрированные бумажные колпачки определенного цвета. Иногда пузырек получал даже два колпачка, первый из пергамента, второй бумажный. Сигнатурки были длинные, как шлейфы. А почерк на них удовлетворил бы самого педантичного учителя чистописания. Отец не стеснялся отчитывать врачей за почерковую скороговорку. Он всегда ставил в пример другим врачам рецепты братьев Верещагиных, которые отличались ясностью и разборчивостью. Внешнему оформлению лекарств уделялось большое внимание. Идеальный и строгий порядок хранения лекарств. Белизна халатов. Аптека — храм медицины.

В письме И.С.Никулину я упомянул фармацевтов братьев Тарасовых. Это моя ошибка. Не Тарасовы, а Поляковы. Должно быть, их след не затерян. Жили Поляковы на улице — по которой дорога в рощу. Их сестра, Мария Васильевна, без руки, учительница. Братья Поляковы были замечательными работниками. Чудесные быстрые руки внимательнейших фармацевтов.

Когда мы переехали из Козлове в Москву, отец в 1920-22 г. был заместителем заведующего Химико-экспортного бюро Комитета по Внешней торговле при Президиуме ВСНХ. При этом он опирался на свои давнишние знания европейского рынка медикаментов. А потом его поразила болезнь Паркинсона. Но еще в первые годы, когда по временам он себя чувствовал лучше, он возвращался к любимой работе. Атмосфера аптеки была для него целебна.

У меня сохранился отзыв, выданный ему в 1924 году в Кускове (под Москвой). Там сказано: "Будучи старым опытным работником, прекрасно знающим свое дело, он за время совместной с ним работы обнаруживал исключительную быстроту работы в аптечной технике".

А ведь уже тогда у отца начинали дрожать руки.

Быстрота и внимательность. Организация рабочего места и культура осмысленного движения, даже когда оно доведено до автоматизма .

Самый удивительный глазомер только тогда ценен, когда он каждым раз строго подтверждается чувствительнейшими весами.

В Козлове врачи и больные знали: хочешь получить лекарства побыстрей, обращайся в Старую аптеку. Это влияло и на работу других, более молодых аптек. Еще до революции в Старой аптеке был произведен хронометраж приготовления основных лекарств. Было учтено и время на фильтрование, и время на растворение. При этом указывался и размер воронок и др.

Я помню такие записи. В аптеке, в кабинетике, даже кажется мне на том самом столике, где стояла пишущая машинка, лежала толстая тетрадь. Одна из таких тетрадей, каким-то образом переехала с нами в Москву. Жаль что она исчезла. В этой тетради, наряду со специальными записями, Новиков писал отцу какие-то напоминания, отец - Новикову. В эту тетрадь писал каждый работавший в аптеке. О чем-то напоминали, обращали внимание, а иногда в эту же тетрадь писали и те, кому не удалось застать Новикова или Шмерлинга на работе. То д-р Ханелесс напоминал о бенефисе актера; он же писал о цветах, которье нужно кому-то преподнести. Николай Андреевич Верещагин приглашал не забыть придти вечером к Косте, где он будет читать одну из глав «Илиады»...

После Октябрьской революции Старой аптеке было присвоено название: Первая советская аптека. Отец служил в ней до самого от"езда из Козлова в октябре 1919 года...

Просьба этот текст не цитировать в печати и на него не ссылаться, а отнестись к нему сугубо критически. Вот если бы такой человек как наш краевед Иван Степанович Никулин развернул бы свою деятельность хотя бы в тридцатых годах, сколько бы интересных сведений сообщили бы ему такие люди, как Верещагин К. , Ханелесс С., Шмерлинг Г. и другие старые козловцы.

Мое же свидетельство, к сожалению, и очень приблизительно, и поверхностно. Ведь для меня все это, как воспоминания детства.
А ведь такие воспоминания обычно - в розовом цвете.

Пользуюсь случаем и горячо приветствую всех работников 29-й аптеки (Старой козловской и Первой советской) накануне большего праздника могущественной советской фармакологии.

 С лучшими чувствами -

20 ноября 1968 г.
г.Москва